– К чему этот долгий и утомительный процесс? – риторически спросил я и вылил остатки пива в унитаз.

Я добрел до кровати, выключил свет. Сколько ж можно спать, скрючившись за столом, с электронной кастрюлей на голове? Было тихо, очень тихо. И юнцы на площадке утомились терзать гитару.

Только ровно гудел компьютер и мерцали свечи на экране.

Я перевернулся, утыкаясь лицом в подушку. Но сон отступал. Там, в глубине, лежит неподвижное, мертвое тело Стрелка. Скучно ли ему без меня? Что-то в этом есть, самую чуточку, от предательства.

– В последний раз! – простонал я, поднимаясь. Надел шлем, воткнул разъем костюма в порт. Положил руки на клавиатуру.

deep Ввод.

Во сне я прижимаюсь к Вике, и она что-то бормочет, поворачиваясь на другой бок. Как ни тих ее голос, но я просыпаюсь.

Значит, тоже спит в глубине.

Костер уже догорел. Наверное, близится утро, но темнота пока не отступила. Лишь красные отсветы от догоревшего костра. Неудачник неподвижным кулем лежит в сторонке. А вот взять да пихнуть тебя хорошенько, дружок! Здесь ты, с нами, или вышел из глубины и отсыпаешься в теплой мягкой постели?

Я смотрю в небо, в черный искристый хрусталь. Как я говорил Вике? «У нас украли небо»…

Да, украли. И чем больше людей уйдут сюда, тем дальше станут звезды.

Впрочем, не только в звездах дело. Всегда останутся те, кому недоступен этот мир. Неприкаянные подростки, не находящие себе работы, девочки с рыбозаводов… Вначале – сложенные рядками рыбьи головы в банке. Шутка – или безмолвный крик, протест? Вначале головы рыбьи. Только потом покатятся с плеч человеческие.

Ждет ли нас новое пришествие луддитов? Бунт против машин, все более непонятных и пугающих обывателя? Или все же будет найден выход?

Поворачиваюсь, смотрю на Неудачника. Если ты – разум сети, если ты – человек, покоривший виртуальность, то можешь стать тем самым выходом. Прорывом за барьер, выходом из тупика. И Дибенко – если Человек Без Лица и впрямь он – это понимает.

Стоит ли играть в благородство, укрывая Неудачника?

Если он – спасение, слияние миров?

Я не знаю. Я самый обычный человек, случайно наделенный дурацкой стойкостью к дип-программе. На этом я зарабатываю свой кусок хлеба, а изредка – толстый шмат масла с икрой. Но не мне спасать мир, не мне решать, что для него благо, а что зло.

Ничего у меня нет, кроме той смешной ветхой морали, о которой сокрушалась Вика. А мораль – хитрая штука, она никогда не дает ответов, наоборот, мешает их найти.

Легче быть праведником или подлецом, чем человеком.

Мне уже совсем горько и мерзко. Так может себя чувствовать провинциальный спортсмен, которого включили в олимпийскую сборную и велели бороться с чемпионами. Не моя это судьба…

И тут в небе рождается звук.

Я снова переворачиваюсь на спину, вглядываюсь в черный хрусталь. А он дал трещину – голубую полосу через весь небосклон. Ослепительную прямую стрелу, мчащуюся вниз.

– Что это, Леня?

Вика уже сидит, откидывая с лица пряди волос. Когда она проснулась?

Или когда я уснул?

Что вокруг – сон или явь?

– Метеорит, – отвечаю я Вике.

Голубая стрела все ниже, тонкая поющая трель – шлейф ее, сгусток пламени на конце – острие.

– Это падает звезда, – очень серьезно говорит Вика, и я понимаю, что все-таки сплю.

А Неудачник не шевелится.

Трещина прочерчивает небосклон до конца и вонзается в землю. Голубая полоса гаснет, небо умеет лечить свои раны. Лишь там, где звезда коснулась гор, пылает бледный огонь.

– Ты обещал, что мы найдем звезду, – говорит Вика.

Во сне все просто. Я встаю, протягиваю ей руку. Мы перешагиваем через Неудачника и начинаем спускаться по склону. Все неправильно, к звездам идут вверх, но со снами не спорят.

Голубое пламя сверкает в траве, не сжигая и не отбрасывая теней. Звезда упала в ложбину между двумя холмами. Чуть дальше – нагромождение скал, совершенно неуместное здесь, словно вырванное из другого мира. Это почему-то очень важно, но сейчас мы смотрим лишь на звезду.

Чистое пламя, пушистый огненный шарик, маленький – его можно спрятать в ладонях.

Я протягиваю руки, касаюсь звезды и чувствую тепло. Нежное, словно подставил ладони весеннему солнцу.

– Теперь я знаю, что такое звезды, – говорит Вика. Это осколки дневного неба.

Порываюсь поднять звезду, но Вика останавливает меня.

– Не надо. Она и так устала.

– От чего?

– От одиночества, от тишины…

– Но теперь мы рядом.

– Пока еще нет. Мы прошли свой путь, но это лишь половина дороги. Дай ей поверить в нас.

Я пожимаю плечами, я не умею спорить с Викой. Хочу улыбнуться ей, но Вики уже нет рядом. Остался только голос.

– Леня, проснись!

Что за глупости, зачем…

– Леня, Неудачник исчез!

Открываю глаза.

Утро.

Розовый свет с востока.

Испуганное лицо Вики.

Неудачника нет у костра. Сон – великий обманщик.

– Черт! – ругаюсь я, вскакивая. – Когда он ушел?

Вика поправляет волосы, таким же жестом, как и во сне.

– Не знаю, Леня. Я только что проснулась, а его уже не было.

– Вот и ответ, – шепчу я, озираясь. – Вот и ответ…

Неудачник убежал. Смылся из глубины. Значит – все впустую?

Нет, не все. Из-за него я встретил Вику.

– Он познакомил нас, – повторяет она мои мысли. – Хоть за это спасибо.

Я обнимаю ее, утыкаюсь лицом в волосы. Мы стоим так долго, рассвет разгорается вокруг, снежная шапка горного исполина сверкает, распарывая небо. Здесь нет птиц – наверное, Вика забыла их сделать. Но горы оживают и без них, наполняются шорохами ветра, шелестом листьев и трав.

– Я сделаю для этих гор птиц, – шепчу я. – Если все-таки удастся отстроить твою хижину…

– Не хочу менять горы, они свободны! – сразу противится Вика.

– Птицы тоже свободны. Я их просто выпущу в окно. И скажу: «Плодитесь и размножайтесь!»

Вика тихо смеется:

– Ладно. Попробуй.

– А чего тут пробовать? – храбрюсь я. – Несложная программа… проштудирую Брема, составлю алгоритм поведения. Вначале нарисую всяких зябликов и воробьев, потом – коршунов. Биогеоценоз… точно? Забыл, по-моему, в пятом классе нас этому учили, на уроках природоведения.

– Биолог. Может, еще и тапочки Зукины на волю отпустишь? Леня, давай сейчас вынырнем. И сходим в какой-нибудь ресторан. Ты был на «Розовом Атолле»?

– Нет.

– Красивое место. Шульц и Брандт рисовали. Я приглашаю.

– Ладно. Только вначале поищем…

Вика отрывается от меня, резко спрашивает:

– Кого?

– Неудачника.

– Да он вышел из глубины, как ты не понимаешь!

– Понимаю. Но все-таки давай поищем? Может, он отошел сделать пи-пи и свалился в пропасть?

– Так ему и надо… – бормочет Вика, уже соглашаясь.

Вначале мы проходим вдоль кромки ближайшего обрыва, вглядываясь вниз. Потом Вика обшаривает долину по левую сторону от ручья, а я – по правую. Взгляд невольно тянется вниз, в ложбину, где во сне я нашел звезду. Там и вправду видны какие-то скалы.

Но дело прежде всего. Надо убедиться, что Неудачника с нами больше нет.

Я даже поднимаюсь немного вверх, по нашим следам. Это уже так, для полной очистки совести.

И в маленькой расщелине, через которую мы легко перепрыгнули при свете догорающего дня, нахожу Неудачника.

Я молча стою над расщелиной, глядя на Неудачника с трехметрового уступа. Минуты две проходит, прежде чем он убеждается, что я его заметил, и поднимает голову.

– Доброе утро, Стрелок.

Молчу. Даже на злость сил не осталось.

– В темноте очень плохо видно, – изрекает Неудачник поразительную по гениальности и свежести мысль.

Падать было не так чтобы высоко, но ему не повезло. Даже сверху я вижу, что его правая нога распухла, и Неудачник сидит, стараясь не дотрагиваться до нее.

Достаю из-за пояса тапочки, надеваю и спускаюсь вниз.